120 лет назад родился учёный, который первым доказал, что Арктика — это не «мёртвая полынья» в Мировом океане.
«Зверски холодно –47 градусов мороза. Небывалая температура! Ширшов оделся тепло и ушёл в свою лабораторию, на трещину. Он измерил глубину: 272 метра. Кроме того, Петрович взял пробы воды с одиннадцати горизонтов. У него сильно опухли руки, но он мужественно продолжает трудиться, раскрывая тайны океана…»
Так в январе 1938-го описывал Иван Папанин работу одного из членов своей отважной команды — гидробиолога Петра Ширшова. Его научная карьера была весьма недолгой, но вместила в себя участие в наиболее важных северных экспедициях и открытия, перевернувшие представления об Арктике как о безжизненном пространстве планеты.
Такой важный планктон
В 1930-е годы СССР активно осваивал и изучал районы Крайнего Севера, и молодой научный сотрудник Всесоюзного арктического института Пётр Ширшов был на острие всех этих исследований. Он ходил в экспедиции на Кольский полуостров, Новую Землю и Землю Франца-Иосифа, участвовал в походах ледокола «Сибиряков», впервые преодолевшего Северный морской путь за одну навигацию, знаменитого «Челюскина», экипаж которого героически выживал на льдине два месяца, и, наконец, «Красина». Так за учёным закрепилась репутация крупнейшего морского биолога страны.
Исследовательский характер будущего полярника ковался за тысячи километров от арктических льдов. Пётр Ширшов родился 120 лет назад в простой семье служащего в Екатеринославе, будущем Днепропетровске. Сын печатника и швеи, Пэ-Пэ-младший, как его называли (отец тоже был Петром Петровичем), с детства горел страстью к естествознанию. Собирал гербарии, в оборудованной дома «лаборатории» разглядывал в микроскоп, сделанный отцом, растения, лечил бездомных кошек и собак. Накопив денег, купил вместе с братом небольшую лодку, на которой пацаны проводили свои первые «экспедиции» по Днепру.
Юность пришлась на Гражданскую войну. После реального училища был биофак института народного хозяйства, работа на гидрологической станции и переезд в Ленинград, где он впервые заинтересовался: а как развивается жизнь в условиях Крайнего Севера, под толстым слоем арктического льда?
Ответы он ищет в заполярных экспедициях, где изучает местные реки и озёра, обитающие в них водоросли и планктон. Разумеется, с радостью устремляется на архипелаги Северного Ледовитого океана, когда судьба предоставляет такой шанс, и в походы по завораживающим арктическим морям.
В изучении планктона Пётр Ширшов одним из первых применяет метод оценки его биомассы и численности. А ведь это не праздное любопытство. Сведения о планктоне крайне важны для рыболовного промысла. Чтобы узнать, водится ли в данном месте рыба и в каком количестве, совсем не обязательно её ловить. Достаточно извлечь из воды едва заметных невооружённым глазом призрачных существ, которыми питается рыба, — и станет понятно, выгоден ли этот район моря для эксплуатации его природных богатств.
Уникальные процессы
Вынужденное двухмесячное плавание челюскинцев на льдине после гибели их корабля показало, что даже в таких суровых условиях можно жить, если подобрать и хорошо снарядить небольшой коллектив. И не просто жить, а вести важные научные наблюдения.
Идею изложили Сталину, и 21 мая 1937 года самолёт доставил в район Северного полюса четвёрку исследователей во главе с Иваном Папаниным. В июне они начали дрейф на первой в истории плавучей станции «Северный полюс». Одним из четверых был Пётр Ширшов, и круг его обязанностей не ограничивался изучением океана. Он также исполнял функции врача, поскольку включить в команду квалифицированного медика не представлялось возможным. Для этого гидробиолог прошёл практику в одной из московских больниц.
Понимая, что Ширшов — не профессиональный врач, папанинцы старались не болеть. А его в шутку называли доктором. «Почувствовал себя неважно — знобит, ноги ломит. Доктор Пётр Петрович дал мне две таблетки аспирина. Насчёт хирургии думать не приходится, хотя Петрович набрал много медицинских ножей, иголок и раньше практиковался с доктором Чечулиным в больнице: он резал нарывы на пальцах, покупал два-три кило говядины и дома резал её и сшивал. Нет, лучше не попадаться в руки Петра Петровича», — писал в дневнике никогда не унывавший Папанин.
Но в приоритете у Ширшова были научные исследования. «Ему посчастливилось одним из первых среди учёных попасть в этот малоизученный район Мирового океана, в Центральную Арктику. А среди гидробиологов он был первым, кто там оказался. И его главное достижение в том, что он показал: в этой огромной акватории тоже есть жизнь, причём жизнь очень разнообразная и активная, — говорит ведущий научный сотрудник Института океанологии имени П. П. Ширшова РАН Александр Осадчиев. — Кроме того, он изучал, как эта жизнь меняется с переходом от сезона к сезону.
Тут надо понимать, что природных процессов, подобных тем, которые существуют в Арктике, нет больше нигде на планете. Там условия полярной ночи и полярного дня различаются кардинально. Заслуга Петра Петровича Ширшова как учёного в том, что первым провёл такие исследования в центральной части Северного Ледовитого океана».
Не только учёный
В марте 1938-го страна, ликуя, чествует папанинцев, проведших среди льдов девять изнурительных месяцев. Триумфаторам и покорителям Арктики присваивают звания Героев Советского Союза. В том же году Пётр Ширшов встаёт во главе Всесоюзного арктического института.
С началом войны он рвётся на фронт, но по предложению Анастаса Микояна становится наркомом морского флота СССР. Руководит работой портов, занимается перевозкой топлива, участвует в переговорах по лендлизу. А также организовывает подготовку кадров для судов и предприятий флота — матросов, кочегаров, машинистов, мотористов, связистов. В последние годы войны руководит восстановлением разрушенных портов в Ленинграде, Новороссийске, Одессе. А в августе 1945-го становится первым директором Института океанологии АН СССР.
Не каждый талантливый учёный способен быть хорошим организатором и тем более государственным деятелем. Пётр Ширшов им, безусловно, был. Его именем названы тот самый институт, научные суда, подводный хребет, бухта и множество улиц. А главный памятник ему — сама российская океанология, фундамент которой он закладывал там, на 89-м градусе северной широты, где навсегда остался первопроходцем.
| Подписывайтесь на АиФ в MAX |
